1В ответ на мой тезис «Не надо угадывать лучших, надо брать всех и отсеивать худших» прилетело возражение — а как применять этот принцип в компаниях? Увеличивать количество сотрудников, столов, компьютеров и т.д.? Так это же увеличение прямых затрат, какой в этом смысл? Сначала я подумал: «Хм. Да, вроде бы, смысла нет». А потом вспомнил о наших любимых стартапах.

2Смотрите — по статистике 65% проинвестированных стартапов умирает или не возвращает денег инвесторам, 30% возвращает от 1 до 10 концов на инвестиции и 5% — больше 10 концов. Другими словами, в любом венчурном фонде заложена «избыточность» стартапов с расчетом на то, что больше половины из них умрет для инвестора. И даже при такой модели 50% венчурных фондов умудряется выживать. 35% из них возвращает от 1 до 2 концов инвесторам, 10% — возвращает 2–3 конца, 5% — больше 5 концов. Причем все эти концы приносят те самые выжившие лучшие.

3Видел статистику, что в России только 3.4% новых предприятий живет более 3 лет. Причем каждая из этих компаний очевидно пытается минимизировать прямые затраты на сотрудников, нанимая ровно столько, сколько нужно, или даже меньше. Видите? С заложенной смертностью и избыточностью стартапов выживает 50% венчурных фондов. А без заложенной избыточности сотрудников — только 3% компаний.

4Мы ведь можем рассматривать компанию как фонд, инвестирующий в человеческий капитал — в людей, своих будущих сотрудников? И изначально заложить в модель избыточные затраты (инвестиции) в худших сотрудников, которых мы потом уволим? Есть предположение, что оставшиеся лучшие принесут компании бОльшую прибыль, чем средние работники, сидящие ровно на своих стульях.

5В венчурной модели стартапов принцип отсева худших работает и приносит деньги. Почему бы этому принципу не сработать в венчурной модели компании, инвестирующей в человеческий капитал?

1Наткнулся на метод сравнения под названием Kaplan Schoar Public Market Equivalent (KS-PME). Метод простой — считаем отношение исходящих (возвратов) и входящих (инвестиций) денежных потоков раздельно для LP венчурных фондов и для владельцев акций компаний, входящих в S&P 500. Понятно, что это лишь один из методов, но он мне нравится тем, что он считает реальный отлуп на карман, а не бумажную стоимость.

2Результат:
3Вывод: венчур — не самый худший способ зарабатывать деньги, если заниматься этим системно, а не играть время от времени в стартап-рулетку.

Источник: https://venturebeat.com/2017/04/02/vc-performance-is-beating-the-sp-500/

1Представим себе, что у нас есть бизнес по производству и продаже сепулек. Ему все время требуются займы на оборотные средства на производство сепулек. Работает он в ноль — то есть покрывает все затраты на свое содержание, проценты по займам, но нам как основателям не остается ничего. Нужна ли нам такая корова?

2Если а) этот бизнес берет займы по рыночным ставкам (например, процентов под 20–30% годовых в рублях) и б) мы его контролируем — то выгодно. Почему? Потому что мы можем использовать его в виде своего карманного банка, условные проценты по депозиту в котором выше, чем в обычном банке. Условные проценты по депозиту — это кредитная ставка в те самые 20–30% годовых минус 13% НДФЛ. Бизнес растет и ему нужно существенно больше заемных денег, чем у нас есть? Не вопрос — привлекаем деньги знакомых и зарабатываем свой процент комиссионных. Если мы его не будем задирать, то оставшаяся сумма все равно будет превышать процент по банковскому депозиту.

3Риски? Хеджируем своим контролем. Если мы поставим разумный процент по займам и не будем ставить целью зарабатывать прибыль от функционирования самого бизнеса, то мы сможем продавать сепульки по весьма конкурентноспособным ценам — это еще и хеджирование рисков по рынку.

4Любой бизнес рано или поздно превращается в машинку по переработке внешних заемных денег. Особенно, если мы вспомним, что инвестиции — это разновидность долгового финансирования. Вот даже основатель WeWork обкэшился перед IPO, чтобы купить недвижимость для сдачи в аренду своему же WeWork.

5В общем, если на бизнес-модели смотреть шире, то открываются новые поля для экспериментов.

1Когда стартапер рассказывает о своем продукте. Сколько креативных фишек, внимания к деталям, вариантов интерфейсов, фич для реализации, сценариев развития, планов разработки и других проявлений любви к продукту.

2Когда он рассказывает о маркетинге. «Ну, дадим рекламу в интернете», «ну, мы в фейсбуке или там в инстаграме разместимся», «ну, есть у меня знакомая девочка-маркетолог, она займется», «дадите денег, мы наймем хорошего маркетолога, он все сделает».

3Когда стартаперы полюбят маркетинг настолько же сильно, насколько они любят свои продукты — умирать стартапов будет на порядок меньше. Возможно, наступит тот момент, когда стартапер на встрече с инвестором будет показывать на своем телефоне не как выглядит его аппка, а как выглядит его реклама. А взахлеб перечислять он будет не список фич, а варианты таргетинга.

4Вообще-то, продукт — это не то, что мы делаем, а то, что мы продаем. А по большому счету, продукт — это то, что у нас покупают.

#перечитываяклассику из давно опубликованного на тёмной стороне

1Факт, очевидный для всех. Если стартап успешный, то его выручка с течением времени растет по экспоненте.

2Факт, очевидный для разумных инвесторов и стартаперов. Вовлеченность инвестора в стартап должна падать с течением времени по экспоненте. Ну не на работу же инвестор в стартап нанялся, в самом деле.

3Налицо парадокс. По мере падения вовлеченности инвестора, выручка стартапа растет.

4Как такое может быть? Только при одном условии — если точкой приложения усилий инвестора является не сам стартап, а его мозги его основателей. Задача инвестора — помочь основателям навести порядок в своих головах. Задача основателей — найти инвестора, способного помогать им, а не проекту.

1Даже по американской статистике 65% стартапов после получения инвестиций умирают или не приносят никакой прибыли своим инвесторам. Другими словами, потери заложены в саму суть венчурной модели. Большинство умирает, треть приносит что-то, но основные деньги приходят от 5% стартапов, выстреливших выше крыши.

2Отсюда вытекает практическое следствие. Главная задача инвестора после сделки — как можно быстрее понять, кто из проинвестированных стартапов относится к этим 65%, чтобы перестать тратить на них свое время и силы.

3Как ни странно, большинство инвесторов поступает наоборот — они начинают тратить больше времени и сил на вытаскивание тех, у кого не получается. Хотя это время стоило бы уделить как раз тем, у кого получается, чтобы у них выстрелило еще больше и лучше. Выходит как в школе — учителя вынуждены больше времени уделять троечникам, чем отличникам. Но мы то не в школе — зачем нам так поступать?

4И еще интересный момент. Видел статистику, что у фондов, которые показывают самый лучший возврат на инвестиции, самое большое количество провалившихся стартапов. Потому что они делают рискованные ставки, и не тратят время не тех, на ком эти ставки не срабатывают.

5В общем, этот принцип можно обобщить. Хотим добиться большего от своих подопечных (людей, проектов, стартапов) — надо а) наладить постоянный входной поток и б) больше отсеивать, чем подтягивать.

6Правда, попытавшись оценить область применения этого принципа, я не нашел ничего, кроме большого спорта и венчура. Только тут нужны чемпионы. На обобщенном рынке труда компаниям удобнее искать людей, которые будут как можно дольше сидеть на своем месте, аккуратно и качественно выполняя должностные обязанности.